- Корабли и люди
Что судьбы плавсредств и людей чем-то похожи — известно не только из детской мультпесенки двадцатого века. Далекие от историко-философского восприятия жизни дети разных народов при случае говорят: мы разошлись, как в море корабли. Или: куда курс держишь? Возьмите последнее произведение первого поэта советской эпохи — предсмертную записку Владимира Маяковского: «…любовная лодка разбилась о быт». Да что там предпоследнее и текущее столетия: что-то в этом роде можно встретить и у Пушкина («Орион»: «Нас было много на челне…») и у средневекового француза Агриппы Д’Обинье: «Покуда мой корабль блуждая в тумане, попутным ветром твой надулся парус…» и даже у Овидия, лица древнеримской национальности, наблюдавшего жизнь на рубеже старой и новой эры (говорят, именно на Одесщине, в Овидиополе), нередко встречается фортунно-корабельные ассоциации: «Штормы судьбы, что приводят в негодность оснастку грозных судов, управляемых храброй командой, слава богам, пощадили мой утлый корабль…». Кстати, в действительности Овидий никогда не жил в наших краях: римскую свою ссылку он отбывал в районе современной Констанцы. Где и помер. Запомним этот пункт — в настоящих размышлениях о кораблях и людях нам еще предстоит вернуться и к нему.
- Утренняя звезда
110 лет назад, даже и с гаком, был заложен на судоверфи, а в первый год XX века спущен на воду броненосный крейсер, крещенный при рождении вполне невинным поэтическим именем утренней звезды: «Аврора». Вот уж судьба: корабль чудом не погиб при Цусиме, отважно сражался с немцами и был изранен в Первую мировую, осенью семнадцатого стал символом Октябрьской революции. Во вторую мировую защищал Ленинград. С пятьдесят шестого — музей революции. Нынешняя его судьба неизвестна. Нет его. Исчез. В данном случае, впрочем, сие не так важно и к теме-идее нашей не имеет почти никакого отношения. Почти, потому что вернемся мы еще и к «Авроре».
- Жил-был корабль…
Да-с, в некотором царстве, в некотором государстве (Российская империя, территория — одна шестая всей суши Земли, население — 150 миллионов) жил-был еще один корабль. Родился по соседству, в Николаеве. Стал на воду в 1909 году. Эскадренный броненосец Черноморского флота. В 1905 году в районе Тендры на борту вспыхнул бунт — по причинам, весьма далеким от политики (тяжесть матросской службы, скудость флотского быта не случайно воспеты в народе). В общем, обстановка накалилась. Само собой, немедленно нашлись те, кто подогрел ситуацию и целенаправили народный гнев. И те, кто не отличил меньшее зло от большего. И пошли ломать посуду. Дело и тут не в деталях. «Князь Потемкин Таврический» несколько раз в истории был у всех на устах. Первым пришествием его можно считать маневр от Тендры к Одессе: он стал на нашем рейде и вызвал живейший интерес одесситов — вообще говоря, по-детски падких до опасной экзотики.
- Тихая Одесса
1905-й прославился царским манифестом о всевозможных свободах и кровохарканьем Красной Пресни. Значительно менее популярны баррикады на Тираспольской (одно время она так и называлась – ул. Девятьсот пятого года) и вообще — одесские беспокойства с видом на украсивший рейд броненосец. Что, как мог, считал целесообразным и в рамках социального заказа отразил в своем фильме тезки финансиста Эйзенштейна из не менее знаменитой «Летучей мыши». Именно в Одессе была снята эта лента, это второе пришествие броненосца — под аплодисменты прижимистого и изворотливого одесского обывателя, уже немного советизированного (по выражению Ленина — слегка подмазанного советским миром).
Талант художника, духовно-материальная поддержка государства, точность партуказаний и глубочайшее осознание того, что с диктатурой не шутят — сделали свое дело: и обывательски влюбленные в революцию, и обывательски ненавидящие ее до сих пор свои представления о тех исторических событиях основывают на фильме о броненосце. Хотя знакомство даже и с официальными документами, даже мимолетное, дает и тут удивительные результаты. Но что нам документы, цифры, факты! В нашей луже можно и без них. А вот без слухов и сплетен — ну, никак…
- Третье возвращение…
И вот однажды, уже в наше не в меру демократическое время — броненосец опять… ну, не у всех, не у всех, но у многих на устах. Правда, уже не сам по себе: речь не о боевой единице Черноморского флота и не о шедевральной о нем киноленте, которая для разумных людей есть еще одно доказательство того, что правда искусства и правда жизни, по-одесски говоря, две большие разницы. Речь-молва идет о памятнике потемкинцам, который однажды вдруг был лишен постоянной прописки на потемкинско-екатерининской площади имени К. Маркса.
Недолго эскизировали-проектировали, недолго обсуждали-утверждали-возводили. Стоял долго; уже для двух поколений одесситов монумент был ни плох, ни хорош, а просто — естественная, обжитая часть среды обитания. Разумеется, снобы наши, десятки лет шепоточком, а теперь во весь голос (не шутите, господа: демократия!) отрицали и отрицают сей монумент как бы в сугубо эстетическом аспекте. Мол, некрасиво. Дескать, бездарно. Не гармонирует с пространством площади. Между прочим, это — правда. Да и обывательская ненависть к пафосу общеизвестна…
Кроме воинствующих захолустных эстетов, с торжеством демократии у памятника обнаружились и идейные враги. Далекие от архитектурно-пластических притязаний, они требовали стереть в строительную (слава Богу, не лагерную!) пыль эту память о такой бяке, такой нехорошей рэ-во-лю-ции.
- Вот удивительное дело…
Даже — парадокс: в стране, где семь десятков лет тратились миллиарды на воспитание позитивного восприятия революции, большевизма, коммунизма, советской власти (семья, школа, вуз, радио, ТВ, пресса, кино, театр, литература, искусство, партполитаппарат), значительная часть населения воспринимает все это — либо негативно, либо никак. Сиречь, равнодушно. Но сейчас для нас важна производная этого парадокса: и те, кто за «Потемкина» на Екатерининской площади, и те, кто за него — но только в другом месте, и те, у кого сама мысль о революционном корабле (как и обо всем революционном) вызывает мозговую рвоту, едины в невнимании к одной небольшой детали. Если крейсер «Аврора» — я предупреждал о возвращении к нему — символизирует в истории пролетарскую революцию октября-ноября 1917 года, то наш «Потемкин» не имеет к этому разно трактуемому акту ровнехонько никакого отношения. И символизирует совсем другую революцию — 1905 года. То есть, именно в новое время он должен был появиться на гербе Одессы. Но именно с торжеством капитальной демократии броненосец исчез. И с герба, и с площади…
Кто же посмеет отрицать, что осень-17 развалила-размолола в труху первые российские ростки буржуазной демократии. Того самого капитализма, внесшего огромный вклад в разрушение царизма. Кто-то проклинает этот акт, кто-то благословляет. Но — причем тут наш герой? Ведь «Потемкин» вооруженным образом выступил отнюдь не против буржуазной демократии, не против власти капитала. А очень даже — за! Он бросил вызов российскому царизму, абсолютизму, зависимости огромной страны и великого народа от того, с какой ноги встал Николай Второй. И именно за парламентское, не наследственное, альтернативно-выборное правление страной. За священную-неприкосновенную частную собственность. Соответственно, за свободу предпринимательства и торговли на суше и на море.
- Да-да, читатель дорогой!
Бедный «Потемкин» пострадал тогда за те идеалы, которые сегодня у нас торжествуют. Как могут. А значит, именно в это наше время он должен был появиться на гербе Одессы. А значит, именно в это наше время должен был возникнуть прекрасный памятник броненосцу. И — на самом видном месте. Но, увы, с герба города он исчез под грохот самоутверждающейся демократии и порядком оголодавшего в советском подполье капитализма. Ясно, как день: те, кто почему-то (почему?!) нисколько не сомневаются в своем праве на власть и решение подобных вопросов, когда-то очень плохо учились в школе и путают все революции на свете. И содрогаются при самом слове «Революция». Между тем, существительное – как существительное. В роли прилагательного к нему придаются и «Научно-техническая», и «Эстетическая» (в искусстве). И «Буржуазно-демократическая». И даже — «Сексуальная». В виду этого «Революция» вообще не может быть ругательным словом. Да еще и потому, что ни одна демократия Запада и Нового Света не родилась и не пришла к власти без революции и гражданской войны. И что по кровавости-изнурительности они более чем соизмеримы с отечественными. Может быть, именно поэтому французы, немцы, англичане — Европа, словом — в отличие от нас, не меняют названия улиц-переулков-площадей. И памятники у них, в том числе революционные, где стояли, там и стоят.
- Плакать или смеяться?
— Да, но на одесском рейде тогда «Потёмкин» поднял красный флаг! – заявил мне один из советников тогдашнего мэра, между прочим, историк по образованию. О, этот флаг! С некоторых пор он столь ненавистен обывателю у власти, что даже предыдущее протирание штанов на историческом факультете не успокаивает. Между тем, университетский курс достаточно подробно поясняет: флаг красного цвета был единственной альтернативой императорскому «Триколору». И был знамением отнюдь не одних большевиков, а очень даже и меньшевиков, и эсеров, и анархистов – всего антимонархичского фронта. На второй день буржуазно-демократической революции, морально и финансово поддержанной крупнейшими капиталистами империи, родной брат царя – великий князь Михаил, — разгуливал по столице с красным бантом на груди. Что уж тут толковать об отечественных буржуа, которые в те дни февраля и марта-17 под красным флагом троекратно целовались и вопили «Христос воскресе!». Им и в головы не приходило, что на плечах вожделенной буржуазно-демократической зимне-весенней революции в страну ворвётся пролетарская осенняя, октябрьски-ноябрьская. И всё собственно революционное в истории страны наглейшим образом заберёт у всех революционных антицаристских партиях. И присвоит себе. В том числе и красный флаг, который очень быстро стал восприниматься большевистским.
— «Потёмкина» решено убрать с герба города ещё и потому, что он из пушек стрелял по Одессе! – лепетал всё тот же мэрский консультант. И немного растерялся, когда я напомнил о том, что по нашему городу стреляла и советская артиллерия, когда освобождала край от оккупантов. Нет, конечно, не по Одессе вообще, стрелял в девятьсот пятом броненосец. Это перед этой пальбой, по некоторым свидетельствам, и был поднят на фоке «Потёмкина» красный флаг. Только сей акт к идеологии не имел никакого отношения. Потому что – по международному своду флажных сигналов именно он (моряки, подтвердите!) означает предупреждение: «Открываю огонь!». Впрочем, есть и мнение о том, что красный флаг над «Потёмкиным» появился много позднее, в киноленте Эйзенштейна. Она была признана лучшим фильмом всех времён и народов отчасти и благодаря новинке: в черно-белой плёнке вдруг вспыхнул ярко-красный флаг. Монтажница покадрово в нужном месте капала маникюрным лаком…
- ЗИГЗАГИ СОЦИАЛЬНОЙ ЛОГИКИ
Один наш земляк (быть депутатом Одесского горсовета Бог его не сподобил, но журналистом он стал первоклассным, любимцем Бернарда Шоу, и даже министром иностранных дел и военным министром СССР) отвечал еще в 1923 году другому нашему земляку, основателю «Комсомольской правды» по этому поводу: «С точки зрения так называемой абсолютной ценности человеческой личности революция подлежит «осуждению», как и война, как, впрочем, и вся история человечества в целом. Однако же самое понятие личности выработалось лишь в результате революций, причем, процесс этот еще весьма далек от завершения. Хорош ли, плох ли этот путь, с точки зрения нормативной философии, я не знаю, и признаться, не интересуюсь этим. Зато я твердо знаю, что это единственный путь, который знало до сих пор человечество».
И сие — не открытие Л. Д. Троцкого: подобные мысли можно также встретить у мыслителей золотого, серебряного, средних и прочих веков. Но что нам все мудрецы мира! Мы сами — с устами, на которых ныне — и он, «Потемкин». В результате те наши сограждане, которые по-прежнему считают Октябрь-17 великим, крайне симпатизируют «Потёмкину», пролившему кровь за торжество буржуазной демократии (читай: капитализма). А ненавистники того самого Октября-17, нынешние демократы и либералы, плоть от плоти буржуазной демократии и капитализма, облагорожено именуемого рынком — проклинают «Потёмкин» и всё, что с ним связано. Вот уж, во истину, загадочные славянские души. Да еще и на одесский лад!
- Судьба
Не высаживал броненосец команду на берег — в поддержку волнений против царя. Только пальнул пару раз из главного калибра по оплоту самодержавия. Да и то — промазал, попал в жилые дома. Карательная эскадра из Севастополя его не покарала. Ушел. Кстати, вместе с миноносцем без названия (бортовой нумер — номер двести шестьдесят седьмой), который был с ним все восстание, но почему-то не остался в памяти потомков. Правда, попробовал в семидесятые нам напомнить:
Первым трудно, весь огонь — на них,
Первых убивают,
Но без двести шестьдесят седьмых
Первых не бывает…
Но в свой час и сам этот служитель муз скрылся за горизонтом мирового океана, как бы развивая человеко-корабельные ассоциации. Да и иже с ним. А несколько раньше, в 1905 году, «Потемкин» и № 267 пошли в Констанцу (и к ней, припомните, в начале я обещал вернуться). Матросы долго привыкали к диковинному статусу политэмигрантов. А корабль вернули царю, освятили и переименовали в «Святого Пантелеймона». Весной незабываемого девятнадцатого он стал и вообще «Борцом за свободу». А после гражданской — попросту был разобран на лом. Через 45 лет ему соорудили памятник. А через полвека снесли к свиньям собачьим. За что боролся, на то и напоролся. Просвещенная власть спутала его с «Авророй». Да и надпись на постаменте подвела, ленинская цитата: он, мол, остался непобежденной территорией революции. Даже Ленину, вообще говоря, человеку с фантазией, тогда в голову не приходило, что одно из поколений власти не сумеет отличить революцию антицаристскую, под прапором которой засветился «Потёмкин», от революции большевистской, к которой он не имел ровнёхонько никакого отношения. При этой смете, так ли уж исключено… четвертое пришествие броненосца?
Автор статьи главный редактор Литературно-научного вестника, Ким Каневский