Что можно сказать о мире, в котором все движется по кругу — на руинах одной идеологии вырастает другая, на смену одной кровавой войне приходит следующая, еще более разрушительная, а человечество совершенно не учится на своих ошибках? Ничего. Или еще лучше — что-то нелепое и нечленораздельное, лишенное идеи, смысла и логики. Сегодня мы разбираемся, что такое театр абсурда, когда и почему рухнул миф о незыблемости причинно-следственных связей происходящего и возможности понять Другого и что нам может дать умение принимать реальность в ее парадоксальности.
Первый смех первобытного человека был хвалой и данью абсурду, первая шутка, первый парадокс, первое недоразумение. Если тяготеть к абсолютизации, можно сказать, что абсурд – это все вокруг.
Почта, новости, настоящие и не очень, забастовки, битком набитые вагоны метро, очереди у кофейных автоматов — несколько примеров из бесконечной вереницы социальных стычек, которые довольно редко венчаются успехом. Вы пытаетесь объяснить что-то своему другу и вдруг осознаете, что он просто не понимает, о чем вы говорите, ссоритесь со своим партнером, после чего обнаруживаете, что говорили об одном и том же, договариваетесь о встрече в определенном месте, но оказываетесь в разных концах города. Абсурдность подобных ситуаций мимолетно вызывает улыбку, а то и гомерический смех.
Поэтому французский драматург, основоположник эстетического течения абсурдизма, признанный классик театрального авангарда XX века Эжен Ионеско (26.11.1909 — 28. 03.1994 гг.) называл свои произведения «комическими драмами» и «фарсами».
Абсурд (прим. от лат. ad absurdum, «исходящий от глухого») рождается из невозможности понять что-то или кого-то, достичь взаимопонимания и гармонии мыслей и действий. Поэтому театр абсурда уходит корнями в экзистенциальных страх перед «другим» и парадоксальность сюрреализма.
Вторая мировая война, борьба политических режимов, школа экзистенциализма, дадаизма и экспрессионизма сформировали новое художественное направление — театр абсурда. Не стоит лишний раз напоминать, что абсурд присутствовал в истории человечества со времен античности, вызывая усиленный интерес на стыке эпох. Тем не менее, театр абсурда имеет ряд специфических черт, присущих именно двадцатому веку. Театр абсурда много чего заимствует у экзистенциализма.
«Мы — Беккет, Адамов и я, как-то заметил Ионеско, — создали „трезвый“, „искушенный“ театр, драматургию без иллюзий. Этадраматургия выводила на сцену „голое“ человеческое существование, то есть чистейший экзистенциализм».
Среди типичных для экзистенциализма черт — признание ценности индивидуума, его уникальности, которая становится Вавилонской башней, у стен которой мы отчаянно пытаемся объясниться на разных языках. Кстати, о языках — параллельно с театром абсурда развивается и психо- и этнолингвистика, утверждающие, что язык в некоторой степени формирует сознание и нашу картину мира. То есть не только наши личные интересы, прошлое и воспитание становятся преградой для понимания друг друга, но и язык как носитель определенного культурного кода. Ж. Ф. Жаккар так отозвался о творчествеД. Хармса:
«Изображение мира в его бессвязности не является поражением. Напротив, это признание безжалостной ясности, верным отражением которой становится язык. Вот почему следует рассматривать творчество Хармса не как неудавшуюся попытку выразить невыразимое, […] но как успешную попытку выразить ограниченность и невозможность этого предприятия».
Более того, в основе произведений Ионеско всегда заложен принцип творческого эксперимента. Он играет с языковыми формами, изменяет и разрушает их логику и структуру, тем самым акцентируя внимание на несостоятельности языковой выразительности.
Вслед за языковым абсурдом рождается абсурд ситуационный.
М и с т е р М а р т и н. Короче говоря, когда звонят, мы не знаем, есть там кто-то илинет.
М и с с и с С м и т. Никогда никого нет.
М и с т е р С м и т. Всегда кто-то есть.
П о ж а р н и к. Могу вас помирить. Вы оба отчасти правы. Когда звонят в дверь, иногда там кто-то есть, иногда никого нет. («Лысая певица», Э. Ионеско).
Эжен Ионеско в своих пьесах часто заигрывает со зрителем, раскрывая перед ним абсурдность на первый взгляд простых рутинных вещей и традиционной логики. Хозяйка дома несколько раз проверяет входную дверь после звонка, но никого не обнаруживает и заявляет, что за дверью никого нет. Ее муж замечает, что кто-то обязательно должен был нажать на кнопку звонка, а значит, за дверью кто-то есть. В той же «Лысой певице» разыгрывается другая сценка: мужчина и женщина после ряда логических умозаключений приходят к выводу, что они — супружеская пара, так как у них общая квартира, спальня, и даже ребенок. Но позже оказывается, что у их детей глаза разного цвета, и все представление, подтвержденное огромным количеством фактов, рушится от одного мелкого противоречия. Таким образом, автор отказывается от каких-либо ярлыков и утверждений, «проверенных» рутиной. Единственный вывод, который можно сделать из любой, даже самой предсказуемой ситуации, таков: «Когда звонят в дверь, иногда там кто-то есть, иногда никого нет».
Не последнюю роль в формировании абсурдистского мировосприятия сыграла Вторая мировая война. Если раньше мыслители пытались найти панацею от социального кризиса, разработать определенные универсалии, которые могли бы обеспечить светлое будущее, абсурдисты окончательно признали поражение любых догм и инициатив, противопоставляя им полное отчаяние и неисправимую неадекватность действительности. Абсурдисты признавали, что мир, который за каких-то два десятка лет забыл все ужасы одной войны и погрузился в хаос следующей, невозможно воспринимать всерьез, допуская наличие в нем созидательных начал, подчиняющихся логике. Абсурдисты не первые и не последние, кто заметил, что мир движется по кругу — экзистенциализм также провозглашает бесполезность накопленного опыта. Люди не учатся на своих ошибках, все повторяется по кругу, взаимопонимание невозможно — в этом абсурдисты видели фарс и трагикомедию жизни.
Но какова практическая польза театра абсурда? Возможно, в какой-то мере он развенчивает мифы о причинно-следственной связи, отрицает, пропагандирует тотальное межличностное недопонимание. Тогда, получается, единственное его применение — симуляция реальности. Возможно, дело в еще одном парадоксе: чем меньше мы замечаем абсурдность ситуации, тем абсурднее она становится. Мы превращаемся в «плохих» актеров, только не тех, которые плохо играют на сцене, а тех, которые переигрывают за кулисами. Чем чаще мы напоминаем себе об абсурдности происходящего, тем проще мы к этому относимся, тем смешнее она становится. Значит ли это, что театр абсурда подготавливает нас к реальной жизни?
«Я не перестаю поражаться всему тому, что нас окружает. Мне кажется, что люди существуют в бессмысленном мире. Как мы сюда попали? Почему на Земле больше зла, чем добра? Вот на этот вопрос, который я задаю себе всю жизнь, я так и не смог найти ответа», — Э. Ионеско.
В момент жизни к Ионеско часто обращались с различными философскими вопросами в надежде получить остроумный ответ. Но он не пытался показаться всезнающим и без обиняков признавал свое бессилие в поисках истин. Прелесть театра абсурда в том, что он не претендует на истинность и не диктует нам правила игры. Он всего лишь предлагает шире посмотреть вокруг, прислушаться к себе и другим, чтобы не дать себя одурачить. Потому что человек никогда не будет готовым перед лицом войны, смерти или боли, но принимая реальность в ее парадоксальности, будет легче жить с ней.
Источник: monocler